Я входил вместо дикого зверя в клетку, 
     выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке, 
     жил у моря, играл в рулетку, 
     обедал черт знает с кем во фраке. 
     С высоты ледника я озирал полмира, 
     трижды тонул, дважды бывал распорот. 
     Бросил страну, что меня вскормила. 
     Из забывших меня можно составить город. 
     Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна, 
     надевал на себя что сызнова входит в моду, 
     сеял рожь, покрывал черной толью гумна 
     и не пил только сухую воду. 
     Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя, 
     жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок. 
     Позволял своим связкам все звуки, помимо воя; 
     перешел на шепот. Теперь мне сорок. 
     Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной. 
     Только с горем я чувствую солидарность. 
     Но пока мне рот не забили глиной, 
     из него раздаваться будет лишь благодарность.