ПУГАЛО

Я говорю ему:
— Что ты стоишь, как пугало,
нет радости в тебе, нет умиленья.
Даже когда детишки бегают рядом,
стоишь как мертвый, не улыбнешься.
Глаза твои как орехи,
руки сухи, как ветки,
шапка набита сеном,
рот обтекаем, как камень под водопадом.

А он отвечает:
— Глаза мои — два ореха,
руки — сухие ветки,
шапка набита сеном,
рот обтекаем, как камень под водопадом.
Я пугало, пугало огородное.
Стою себе посреди огорода, ни с кем не знаюсь.
И на детишек, которые бегают рядом,
плевать мне, и все такое...
И вообще, не мешай мне, иди отсюда,
отойди от меня, не заслоняй мне солнце.


Ганна Шевченко

Анна Полетаева

* * *

Ты, кажется, до чёрточки знаком,
До впадинки, до локтевого сгиба,
До странности – и всё-таки фантом,
Как колдуны далёкого Магриба,
Что статуи способны оживлять
И воскрешать умершее до срока...
Но как-то получается опять,
Что без тебя безмерно одиноко.

И вроде бы давно я не дитя,
Но верится легко и без опаски
В чертоги, возводимые шутя,
И самые несбыточные сказки...

А опыт всё твердит про миражи,
Которых не достичь и не напиться:
Сначала, мол, пощупай, докажи,
Пошли вперёд прирученную птицу –
Пусть принесёт хотя бы волосок
Или тепло его прикосновенья –
Мол, вдруг там только солнце и песок,
Не знающие жалости и тени...

А сердце шепчет: пусть оно и так,
Пускай там ничего, песок и солнце, –
Но я зову как тысяча Итак...
И он меня услышит и вернётся.

Lawrence Ferlinghetti
Лоуренс Ферлингетти



Мир - прекрасное место

Мир - прекрасное место
чтоб в нем родиться,
если не прочь ты повеселиться,
но не всегда
здесь так отрадно,
приготовься вкусить и толику ада
сейчас и потом,
когда все отлично,
потому что даже на небе
не поют
все время.

Мир — прекрасное место
чтоб в нем родиться,
если только тебя не заботит,
что люди здесь умирают
все время
или всего лишь страдают
время от времени,
и будет лишь половина беды,
если это не ты.

Ах, мир — прекрасное место
чтоб в нем родиться,
если тебя не слишком смущают
несколько мертвых умов
на высших постах
и бомба иль две,
сейчас и потом,
в твоих возведенных к небу глазах
иль несуразности другие,
такие, как наше общество Марки Торговой —
жертва
со своими людьми знаменитыми,
со своими людьми вымирающими,
со своими священниками,
и другими лицами карающими,

и с различными сегрегациями,
и со своими конгрессами и разговорами,
и другими запорами,
которые наша глупая плоть
наследует.

Да мир — это лучшее место из всех,
ведь он позволяет так много:
устраивать комические сцены,
и устраивать любовные сцены,
и устраивать драматические сцены,
и петь непристойные песни, и
вдохновляться,
и вокруг гулять,
рассматривая все в подряд,
и цветы нюхать,
и статуи освистывать,
и даже думать,
и людей целовать, и
детей рожать, и носить трусы,
и шляпами размахивать, и
танцевать,
и в реках купаться,
на пикниках
в середине лета,
и просто
"жизнь прожигать".
Да,
но после, точно посредине этого всего
приходит, улыбаясь,

гробовщик.

ФИЛИП ЛАРКИН

Разговор в постели



В постели лежа, глядя в темноту,

Быть откровенным легче с тем, кто рядом,

Тут можно говорить начистоту.

Но мы молчим все дольше, все труднее…

Там, в небе, ветер строит на лету

И рушит облачные мавзолеи,

Не успокаиваясь ни на миг.

А мы лежим немея — не умея

Покинуть одиночества тупик,

Найти в душе, пока еще мы живы,

Слова, что милосердцы и не лживы, —

Или почти добры, почти правдивы.

Анна Ахматова

Один идет прямым путем,
Другой идет по кругу
И ждет возврата в отчий дом,
Ждет прежнюю подругу.
А я иду - за мной беда,
Не прямо и не косо,
А в никуда и в никогда,
Как поезда с откоса.

Я хотел бы кричать
Да вот голоса нет...
Я хотел бы начать
Но не вижу ответ.
Всё забыть и простить
Но не знаю кому
Или всё позабыть
Но зачем? почему?
Улететь в синедаль
И остаться один
Быть навеки собой
И себе господин.
Невозможное взять
И отдать насовсем
Или просто мечтать
И остаться никем..

Еще Бахыт.

Декабрьское небо взъерошено,
сомнительный воздух в груди,
и ты, дорогая, не трожь меня,
как Тютчев просил - не буди.

Не он, говоришь? Микеланджело?
Не ведая вечных забот,
рассветной дорожкой оранжевой
минутная стрелка ползет.

Но мокрой скатеркой полощется
душа, обвисает без сил,
влетая в промерзшую рощицу,
в ряды молчаливых осин,

корявые дупла, извилины,
палаты без ручки дверной -
опора и дятлу, и филину -
летающей твари земной.

Прости недотепу, которому
достался такой пьедестал,
чтоб зимнему певчему ворону
завидовать он перестал -

избавлен от тела тяжелого,
и час позабыв, и число, -
пусть дремлет, пернатую голову,
под черное спрятав крыло.

"И остаться один..."
Эта строчка меня сломала.
За что ж Вы, ПетрО, так себя наказываете?
Беспокоит и отсутствие у Вас голоса. Весенний катар?
Рекомендую гоголь-моголь.

Надо же, у меня критики появились :)
Польщён :)

Да нет, ПетрО, я не критик, просто по-русски сказать "... и остаться один..." нельзя.
Ну, просто безграмотно.
Сорри.