НАШЕДШИЙ ПОДКОВУ.
(Пиндарический отрывок.)
Глядим на лес и говорим:
Вот лес корабельный (мачтовый,
Розовые сосны,
До самой верхушки свободные от мохнатой ноши,
Им бы поскрипывать в бурю).
Одинокими пиниями
В раз'яренном безлесном воздухе
Под соленою пятою ветра (устоит отвес) пригнанный в пляшущей палубе.
И мореплаватель
(В необузданной жажде пространства),
Влача через влажные рытвины хрупкий прибор геометра,
Сличит с притяженьем земного лона
Шероховатую поверхность морей.
И вдыхая запах
Смолистых слез (проступивших сквозь обшивку корабля,
Любуясь на доски)
Заклепанные, слаженные переборки
Не вифлеемским мирным плотником, а другим
Отцом путешествий, другом морехода.
Говорим.
И они стояли на земле
Неудобной, как хребет осла,
Забывая верхушками о корнях,
На знаменитом горном кряже
И шумели под пресным ливнем,
Безуспешно предлагая небу (выменять на щепотку соли)
Свой благородный груз.
С чего начать?
Все трещит и качается.
Воздух дрожит от сравнений.
Ни одно слово не лучше другого,
Земля гудит метафорой
И легкие двуколки
(В броской упряжи), густых от натуги птичьих стай,
Разрываются на части,
Соперничая с храпящими любимцами ристалищ.
Трижды блажен, кто введет в песнь имя:
Украшенная названием песнь
Дольше живет среди других -
Она отмечена среди подруг повязкой на лбу,
Исцеляющей от беспамятства, слишком сильного одуряющего запаха
Будто близость мужчины
(Или запах шерсти сильного зверя)
Или просто дух чобра растертого между ладоней.
Воздух бывает темным, как вода, и все живое в нем плавает, как рыба,
Плавниками расталкивая сферу,
Плотную, упругую, чуть нагретую.
Хрусталь, в котором двигаются колеса и шарахаются лошади,
Влажный чернозем Нееры (каждую ночь распаханный заново
Вилами, трезубцами, мотыгами, плугами),
Воздух замешан так же густо, как земля, -
Из него нельзя выйти, в него трудно войти.
Шорох пробегает по деревьям зеленой лаптой;
Дети играют в бабки позвонками умерших животных.
Хрупкое летоисчисление нашей эры подходит к концу.
Спасибо за то, что было,
Я сам ошибся (я сбился), запутался в счете.
Эра звенела, как шар золотой,
Полая, литая, никем не поддерживаемая.
На всякое прикосновение отвечала "да" и "нет".
Так ребенок отвечает:
"Я дам тебе яблоко" (или: "Я не дам тебе яблоко"
.
И лицо его точный слепок с голоса, которым он произносит эти слова.
Звук еще звенит, хотя причина звука исчезла.
Конь лежит в пыли и храпит в мыле,
Но крутой поворот его шеи
Еще сохраняет воспоминание о беге с разбросанными ногами,
Когда их было не четыре,
А по числу камней дороги,
Обновляемых в четыре смены
По числу отталкиваний от земли пышущего жаром иноходца.
Так,
Нашедший подкову
Сдувает с нее пыль
И растирает ее шерстью, пока она не заблестит,
Тогда
Он вешает ее на пороге,
Чтобы она отдохнула,
И больше уж ей не придется высекать искры из кремня.
Человеческие губы,
Которым больше нечего сказать,
Сохраняют форму последнего сказанного слова.
И в руке остается ощущенье тяжести,
Хотя кувшин
Наполовину расплескался,
пока его несли домой.
То, что я сейчас говорю, говорю не я
А вырыто из земли, подобно зернам окаменелой пшеницы.
Одни
на монетах изображают льва,
Другие -
голову,
Разнообразные, медные, золотые и бронзовые лепешки
С одинаковой почестью лежат в земле,
Век, пробуя их перегрызть, оттиснул на них свои зубы.
Время срезает меня, как монету,
И мне уж не хватает меня самого.
------------------------------------------
Осип Эмильевич Мандельштам 
